Невероятное противостояние распространению евангелие и порокам человечества пришлось пройти Питеру Картрайту, но результат 10 тыс. спасенных душ.
Борьба за пост с Авраамом Линкольном
Тридцатидевятилетний Картрайт пользовался всеобщим уважением, и когда проповедовал за кафедрой, и когда участвовал в дискуссиях, и когда выступал в роли публичной фигуры. Несмотря на то, что проблема рабства осталась далеко на юге, в Кентукки, Питер с новыми силами включился в борьбу за права человека. В дополнение к своим непосредственным обязанностям старшего пресвитера и хозяина фермы, он выставил свою кандидатуру на выборах в Генеральную ассамблею Иллинойса. В 1826 году Картрайт пришел к финишу четвертым из одиннадцати участников, боровшихся за три места. В 1828 году он победил, в 1830-м уступил и снова выиграл в 1832 году, на этот раз, оставив позади себя столь уважаемого оппонента, как Авраам Линкольн. Питер заявил о своем участии также и в выборах 1834 года, но незадолго до голосования снял свою кандидатуру, позволив, таким образом, Линкольну добиться своей первой политической победы. В 1835 году проповедник баллотировался в члены сената штата, но уступил Джобу Флетчеру. Впоследствии Линкольн участвовал в выборах в Генеральную ассамблею в 1836, 1838 и 1840 годах, неизменно побеждая – Питер не соперничал с ним ни в одних из этих выборов. После этого ни Картрайт, ни Линкольн не участвовали в выборах вплоть до 1846 года, пока оба не сошлись в борьбе за место в американском Сенате. Во время одного из своих служений Питер снова столкнулся с будущим президентом Соединенных Штатов, но на этот раз не столь успешно. Как известно...
...во время своей кампании Линкольн посетил религиозное собрание, где должен был проповедовать Картрайт. Во время этого собрания Картрайт провозгласил: «Пусть встанут все, кто желает обрести новую жизнь, отдать свои сердца Господу и отправиться на небеса». Несколько человек поднялись со своих мест. Затем проповедник, повысив голос, громогласно воззвал: «Пусть встанут те, кто не желает идти в ад». Встали все, за исключением Линкольна. Моментально обратив на это внимание, Картрайт торжественно заявил:
«Я вижу, что некоторые из вас ответили на первый призыв отдать свои сердца Господу и отправиться на небеса, и я также вижу, что все вы, за исключением одного человека, дали понять, что не желаете попасть в ад. Единственным исключением является мистер Линкольн, который не ответил ни на один из адресованных ему призывов. Могу ли я узнать, мистер Линкольн, куда же пойдете вы?».
Линкольн медленно поднялся, взгляды всех присутствующих были прикованы к нему. «Я пришел сюда, – сказал он, – как слушатель. И я не думал, что брат Картрайт таким вот образом поднимет меня. Я считаю, что к религиозным вопросам надлежит относиться с полной серьезностью. Признаю, что вопросы, поднятые братом Картрайтом, чрезвычайно важны, но я не ощутил призыва ответить на них так, как ответили остальные собравшиеся. Брат Картрайт прямо спрашивает меня о том, куда я иду. Желаю ответить ему с такой же прямотой: я иду в Конгресс!».
Так он и сделал, обойдя Картрайта на 1511 голосов.
В ходе дебатов Питер обвинил Линкольна в том, что тот является неверующим или же, в лучшем случае, деистом. В напечатанном памфлете Линкольн возразил, что, несмотря на отсутствие членства в какой-либо церкви, он «никогда не отрицал истинности Священного Писания». Этот ответ, казалось, вполне удовлетворил избирателей, и поднятый Картрайтом вопрос не повредил его сопернику. Позже Линкольн так объяснил свою позицию конгрессмену Генри К. Демингу:
Когда какая-либо церковь высечет на своем алтаре в качестве единственного условия членства... слова Спасителя, касающиеся как Закона, так и Евангелия: «Возлюби Господа Бога твоего всем своим сердцем, и всей своей душой, и всем своим разумением, и ближнего своего, как самого себя», к этой церкви я присоединюсь всем сердцем и всей душой.
Христианская вера Линкольна засвидетельствована им во многих дошедших до нас документах – достаточно лишь прочитать выдержки из его публичных выступлений, чтобы увидеть библейское влияние. Возможно, он больше тяготел к кальвинизму, полагая, что вечное спасение зависит, в первую очередь, от Бога, а не от того, встанет он во время собрания или останется сидеть. И хотя оба эти «парня из Кентукки» разделяли веру в единого Бога и одинаково негативно относились к вопросу рабства, кажется, этим их сходство и ограничивалось. Картрайт так навсегда и остался проповедником из лесной глуши – до конца своей жизни он отдавал явное предпочтение эмоциональным, непричесанным проповедям лагерных встреч, с недоверием относясь к стоическому, утонченному и прогрессивному интеллектуализму, представителем которого он считал Линкольна.
Проповеднический стиль Питера
Сохранилось лишь несколько воспоминаний о проповедническом стиле Картрайта, лучшим из которых, возможно, является короткий рассказ «Игривый проповедник» (The Jocose Preacher), написанный со слов очевидца, участника лагерных встреч 1830-х годов.
Рассказ начинается с описания прибытия Питера – он планировал быть на месте еще утром, но его лошадь упала и получила травму. Проповедник мог бы оставить лошадь и остальную часть пути пройти пешком, но вот что он объяснил ожидавшим его слушателям: «У лошадей нет души, которую можно было бы спасти, и потому христиане должны с еще большей тщательностью заботиться об их теле». Когда, наконец, служитель появился, был уже достаточно поздний, но оттого не менее прекрасный летний вечер.
...они уже не знали... что и думать об этом человеке. Он был высок, крепко сложен, массивен и казался еще более огромным, чем был в действительности, из-за венчавшей его голову копны роскошных иссиня-черных волос, ниспадавших длинными вьющимися локонами. Добавьте к этому голову размером с двадцатилитровое ведро, густые брови, а также черты лица, грубые и резкие, как гранит, и пылающие темным пламенем глаза, небольшие и мерцающие, словно бриллианты в море (они действительно были бриллиантами его души, сиявшими в безбрежном море юмора), смуглую кожу, словно опаленную поцелуями солнечных лучей, целеустремленность в линии рта, обрамленного пухлыми губами, всегда немного приоткрытыми, добродушно улыбающимися – и вы получите точный и соответствующий действительности портрет Питера Картрайта, прославленного методистского пресвитера.
Когда пение закончилось, кругом воцарилась абсолютная тишина Взяв за отправную точку отрывок из Евангелия от Марка 8:36 «...Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей по-вредит?» – один из своих любимых библейских отрывков – Питер начал проповедовать. Свидетели называли его проповеди образцом «восхитительной выразительности». Свою проповедь Питер предварил пятнадцатиминутным вступлением, плавно перешедшим в получасовую сатирическую притчу о глупости и близорукости грешника. Дальше он приступил к драматическому описанию всех ужасов ада, завершив свою речь триумфальной картиной небесных радостей, ожидавших тех, кто обратится к Господу.
Слушатели были глубоко тронуты его словами. «Пять сотен человек, многие из которых до того дня были неверующими, ринулись вперед и упали на колени. Собрание продолжалось две недели, и за это время в церковь пришло более тысячи новообращенных». Такова была сила проповеди Питера Картрайта.
Столкновение с Джозефом Смитом
После своего бегства из тюрьмы в Индепенденс, штат Миссури, в апреле 1839 года Джозеф Смит направился в Иллинойс, и там, в классической дискуссии схлестнулся с Питером Картрайтом. Основатель мормонской церкви попытался подружиться с Картрайтом, но тот не захотел об этом даже слышать. В «Автобиографии» Питер описал их первую встречу:
Однажды мне довелось повстречаться в Спрингфилде, тогдашнем центре нашего округа, с Джо Смитом, которому я незамедлительно был формально и официально представлен. Вскоре мы уже вовсю общались на религиозные темы, и прежде всего, непосредственно о мормонах. Он показался мне чрезвычайно безграмотным, а также весьма некомпетентным в вопросах нравственности, но в то же самое время достаточно хитрым и изворотливым.
В первую очередь, он засыпал меня откровенно льстивыми словами, которые употреблял без тени смущения и в огромном количестве. Он выразил свое величайшее и практически безграничное удовольствие в связи с тем, что получил высочайшую привилегию познакомиться со мной, с человеком, о котором он слышал так много замечательного. Более того, он не сомневался в том, что я являлся одним из благороднейших Божьих созданий, человеком кристальной честности. Он полагал, что среди всех церквей в этом мире методистская находилась ближе всех к истине, и что бы ни делали ее служители, все это было правильно. Но они остановились в нескольких шагах от полноты истины, не пожелав протянуть руку и обрести дар иных языков, дар пророчества и чудотворения, после чего Смит процитировал некоторые места из Писания для обоснования своей позиции. В целом, с этой задачей Джо справился неплохо, если принять в расчет все его недостатки. Я бросил ему канат, как говорят моряки, потому что в какой-то момент вся эта его елейная лесть и красноречие действительно показались моей душе весьма и весьма приятными.
«На самом деле, – разглагольствовал Джо, – стоит методистам сделать лишь один или два шага вперед, и они покорят мир. Мы, Святые последних дней, являемся методистами, только продвинувшимися немного дальше, поэтому, если вы примете мое предложение о сотрудничестве с нами, мы сможем пробудить не только методистскую церковь, но и все остальные, и люди будут смотреть на вас, как на одного из величайших пророков Господних. Вас будут чтить бесчисленные тысячи христиан, и вы будете иметь в этом мире все, чего только ни пожелаете».
После этих слов я начал расспрашивать его о некоторых особенностях верований Святых последний дней. Он объяснял мне, в то время как я неустанно развенчивал все его объяснения, пока, к сожалению, между нами не завязался горячий спор и он хитро заключил, что его первый укус не навредит мне, ибо он четко видит, что его лесть не затмит моего здравого рассудка и не заставит поступиться своими принципами. После этого он попытался запугать меня, говоря, что во все времена о хорошем и правильном люди нередко говорили злые вещи и что очень опасно для человека противиться Богу.
«Теперь же, – сказал он, – если вы отправитесь со мной в Науву, я покажу вам множество живых свидетельств того, что люди обретали исцеление от слепоты, хромоты, глухоты, немоты и прочих недугов, которым подвержена человеческая плоть. Также я покажу вам, что мы обладаем даром иных языков и что святые могут пить любые известные яды, оставаясь невредимыми. А всевозможные истории, которые вы могли слышать о нас, являются не чем иным, как самым обыкновенным предубеждением». После этих слов я рассказал ему о встрече с некоторыми из его мормонов, которая произошла незадолго до этого на лагерном собрании в Морган-Каунти, заверив его, что сказанное мною могут подтвердить тысячи присутствовавших там свидетелей. Лагерные встречи собирали толпы людей, давая возможность проводить среди них обширную духовную работу. В субботу собрание посетили двадцать или даже тридцать мормонов. В перерыве, после одиннадцатичасовой проповеди, все они собрались возле лагеря и начали петь, причем пели превосходно.
Как только люди закончили обедать, они сразу же потянулись туда, чтобы услышать эти песнопения, и вскоре там собралась большая толпа. Я был занят решением организационных вопросов, связанных с нашим собранием. Наконец я закончил, удостоверившись в том, что мы четко придерживаемся заранее согласованного плана. В это время пожилая мормонская леди начала кричать, после чего закачалась и упала на руки своему мужу. Мужчина заявил собравшимся, что его жена впала в транс и что, очнувшись, она заговорит на незнакомом языке, а он будет переводить сказанное ею. Эти слова заметно заинтересовали зрителей, коих собралось еще больше. Вскоре пожилая леди поднялась, и начала достаточно уверенно говорить на незнакомом языке.
В этот момент происходившее и привлекло мое внимание. Я сразу понял, что все эти действия имели цель привлечь внимание к мормонам, разрушив целостность нашего собрания. Быстро подойдя к толпе, я попросил людей расступиться и пропустить меня к этой женщине, которую муж держал на руках. Взяв ее за руку, я приказал ей немедленно прекратить это бессмысленное бормотание и больше не вытворять здесь ничего подобного, назвав это богохульной бессмыслицей. Я весьма резко прервал ее говорение на незнакомом мне языке. Она открыла глаза, взяла меня за руку и произнесла:
– Мой дорогой друг, у меня есть послание, адресованное Богом непосредственно вам.
Я тут же прервал ее:
– Мне не нужны ваши послания. Если Бог не в состоянии говорить через лучшего посредника, чем лицемерная и лживая женщина, я вполне обойдусь без этого.
Ее муж, который должен был стать толкователем этого послания, в ярости закричал:
– Сэр, это моя жена, и я буду защищать ее, даже с риском для своей собственной жизни.
– Сэр, это моя лагерная встреча, – ответил я, – и я буду следить за порядком здесь даже с риском для своей собственной жизни. Если это ваша жена, заберите ее отсюда домой и постарайтесь уложиться в пять минут, или же я распоряжусь задержать вас. Пожилая леди быстро вскочила и исчезла в толпе, а ее муж начал осыпать меня бранью.
– Больше ни единого оскорбления, – остановил я его. – Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы являетесь старым вором, и если посмотреть на вашу спину, там наверняка найдутся шрамы, оставленные хлыстом, которым вас наказывали за совершенные злодеяния.
И будучи абсолютно уверен, как если бы вдохновение мне было дано свыше, в том, что в каком-то из старых штатов старика наказали хлыстом за воровство, я могу сказать вам, что старик начал думать, будто бы видения были не только у его жены, но и у других людей, однако он абсолютно не горел желанием интерпретировать мой незнакомый язык. В довершение ко всему вперед вышел какой-то молодой джентльмен и сказал, что нисколько не сомневается в истинности сказанных мною слов еще и потому, что сам недавно поймал этого старика за руку, когда тот воровал кукурузу у его отца. К тому моменту мужчина был уже настолько перепуган и обеспокоен, что на его лице выступили крупные капли пота, и он взмолился:
– Не толпитесь так вокруг меня, джентльмены; здесь и без того слишком жарко.
– Расступитесь, джентльмены и пропустите его, – сказал я; когда же перед ним открылся путь, я закричал: – А теперь вперед, и больше не показывайся здесь ни ты, ни другие мормоны. Если же вы не послушаете меня, вас будет ждать суд Линча.
Они все тут же исчезли, и наше собрание благословенно продолжилось, и многие люди пришли к Богу, а церковь в значительной степени оживилась и укрепилась в своей святой вере. Мой собеседник Джо Смит во время моего повествования вел себя очень нервно. Когда же я закончил, его гнев вырвался наружу, он проклял меня именем Бога и буквально прокричал:
– Вы увидите, сэр, что я создам такое правительство в этих Соединенных Штатах, которое свергнет сегодняшнюю власть, и моя новая религия затмит собой любую другую религию в этой стране!
– Да. Моя Библия говорит мне о том, – ответил я, – что те, у кого руки по локоть в крови, а уста полны лжи, не проживут и половины своих дней. И я полагаю, что по прошествии некоторого количества этих дней Господь пошлет за вами дьявола, который и заберет вас с земных путей.
– Нет, сэр, – возразил он, – я буду жить и благоденствовать, тогда как ваши грехи однажды погубят вас.
– Что ж, сэр, – ответил я, – если вы действительно желаете жить и благоденствовать, вам следует как можно скорее прекратить свои отвратительные блудодеяния!
На том мы и расстались, чтобы больше ни разу не встретиться; ибо спустя несколько лет после нашего разговора разгневанные люди, которым Смит причинил немалый вред, взяли суд в свои собственные руки и убили его, навсегда изгнав мормонов из своего штата.
Проповедник, с чьих уст не слетают пустые слова
Несмотря на свое увлечение политикой, Питер Картрайт до конца жизни оставался преданным Богу проповедником, регулярным участником лагерных встреч. Но чем старше он становился, тем меньше в нем оставалось терпимости по отношению к различного рода клеветникам и негодяям, беспардонно пытавшимся нарушать ход проводимых им собраний. Во время одной из лагерных встреч, организованной на берегу реки Камберленд, группа таких нечестивцев попыталась сорвать собрание. Прямо посреди проповеди Питера один из предводителей этой группы вышел вперед и закричал выступающему: «Сейчас же замолчи!». Картрайт попросил у своих слушателей позволения уделить зачинщику беспорядка несколько секунд. Сняв свой пиджак, он спустился с помоста прямо к грубияну. Одним ударом он свалил его наземь, после чего обрушил на него целый град ударов, успокоившись лишь тогда, когда тот взмолился о пощаде. После этого Питер сказал своему обидчику, что не отпустит его до тех пор, пока он не покается. Когда мужчина это сделал, Питер отправил его в «молитвенный уголок», чтобы там он молился вместе с теми, кто желает обрести спасение. Затем, отряхнув свою рубашку, он вернулся за кафедру и надел пиджак. Окинув взглядом аудиторию, проповедник как ни в чем не бывало произнес: «Как я и говорил, братья...», после чего продолжил свою проповедь.
Со временем лагерные встречи стали привлекать людей разного толка, из-за чего зачастую они стали ассоциироваться со всевозможными пороками, но также победой над ними. Торговцы спиртным, картежники и пьяницы постоянно околачивались возле лагеря, поджидая нестойких участников собраний. Злопыхатели даже говорили, что во время лагерных встреч больше людей попадало в сети дьявола, чем обретало спасение. Картрайт, естественно, был обеспокоен этим и изо всех сил пытался положить конец проискам нечестивцев. Во время одной из лагерных встреч в 1841 году он столкнулся с группой провокаторов, которых поддерживал местный шериф.
Питер спустился с помоста прямо к грубияну и обрушил на него целый град ударов, успокоившись лишь после того, как тот взмолился о пощаде.
Когда звук трубы позвал нас к помосту, я призвал собравшихся к порядку. Я сказал, что мой отец участвовал в Войне за независимость, сражаясь за те свободы, которыми мы сейчас наслаждаемся, и свобода была лучшим из того, что досталось мне от него в наследство. Также я сказал, что я, как один из тех, кто отвечает за организацию и проведение этого собрания, буду поддерживать порядок даже с риском для собственной жизни, если в этом меня поддержат остальные сторонники порядка и те, кому по должности положено следить за соблюдением закона. Мое обращение коснулось тех, кому порядок был небезразличен, и они поддержали меня, выразив готовность предоставить любую необходимую помощь. Однако торговцы виски и прочие пьяницы как ни в чем не бывало продолжали свои темные делишки. Некоторые из них вскоре напились и очень сильно мешали нашему богослужению. Я незамедлительно принял необходимые меры и велел взять под арест некоторых из этих торговцев и пьяных дебоширов, но все эти негодяи сбились в кучу и вырвали одного из торговцев, а также его фургон и подельников из рук представителя закона. Офицер примчался ко мне и сообщил о бунте, о том, что у него отбили торговца виски и позволили ему уйти. (Он показался мне очень испуганным.) Я вызвался ему помочь, взяв с собой еще пятерых мужчин, чтобы задержать нарушителя вопреки бунту любой толпы. Мы погнались за ними и остановили всю шайку. Главный зачинщик беспорядков выхватил пистолет и велел нам остановиться, угрожая, что застрелит первого, кто прикоснется к нему. Как только я и еще один мужчина из числа прибывших со мной бросились к нему, он выстрелил в моего товарища, но промахнулся. Рванувшись к нему, я схватил его за ворот и сбросил с повозки, на которой он стоял среди своих бочонков. Он рухнул на четвереньки. Тогда я прыгнул на него и заявил, что он арестован и что в случае сопротивления будет только хуже. Шериф этого округа, поддерживающий торговца, подбежал ко мне и приказал отпустить арестованного. Я отказался это сделать. Он пригрозил мне, обещая применить силу. Я посоветовал ему хорошенько прицелился, потому что следующий удар будет за мной. Наш офицер приказал мне взять шерифа, что я и сделал. Сначала он сопротивлялся, но вскоре вынужден был окончательно сдаться.
Торговца виски, шерифа и тринадцать участников беспорядков мы отвели в магистрат, чтобы они больше не мешали нам. В суде им выписали денежные штрафы. Некоторые из них заплатили сразу, тогда, как другие подали апелляции. Эти апелляции нас также удовлетворили, потому что задержанные вынуждены были оставить залоги, покрывавшие штраф и прочие расходы, которые некоторые из них были не в состоянии оплатить.
На какое-то время это умерило их пыл, но вскоре они пришли снова, чтобы мешать Божьей работе. Был один мужчина, весьма беспокойный приятель, продававший виски всего лишь в четверти мили от нашего лагеря. Он часто создавал нам серьезные проблемы, торгуя спиртным прямо во время наших собраний. Как правило, он был вооружен, чтобы держать на почтительном расстоянии представителей закона. Я послал за ним констебля, однако у торговца был заряженный мушкет, и он не собирался сдаваться. Целую ночь возле него гудело веселье, однако под утро все его друзья разошлись в поисках ночлега. Он же завалился спать в фургоне, положив рядом с собой заряженный мушкет. На рассвете я перешел вброд ручей и подкрался к его фургону. Он все еще спал. Я пролез внутрь и забрал его ружье и амуницию, затем ударил стволом мушкета в стенку фургона и закричал: «Вставай! Вставай!». Он вскочил на ноги и лихорадочно принялся искать свое оружие. «Ты теперь мой пленник, – сказал я, – если будешь сопротивляться, то ты покойник!» Он умолял меня не стрелять и сказал, что сдается. Я приказал ему выйти из фургона и под дулом ружья направиться в сторону нашего лагеря, где его будут судить за нарушение порядка и закона страны. Он стал умолять меня еще сильнее, обещая, что если я отпущу его, то он соберет все свои вещи и немедленно уедет и больше сюда не сунется. Я приказал ему запрягать своих лошадей и убираться прочь. Он так и сделал. Когда он был уже готов, я высыпал его порох, разрядил мушкет и вернул ему; после этого он уехал и больше нас не беспокоил.
Последние годы Питера
В 1856 году Питер издал «Автобиографию Питера Картрайта, проповедника из лесной глуши» (Autobiography of Peter Cartwright, The Backwoods Preacher), ставшую бестселлером во время одного из величайших периодов в истории американской литературы, когда были написаны такие замечательные произведения, как «Моби Дик» Германа Мелвилла, «Вальден» (Walden) Генри Дэвида Торо, «Багряное письмо» (The Scarlet Letter) Натаниэля Хоуторна и «Стеклянные листья» (Leaves of Glass) Уолта Уитмана. Книга Картрайта популярна и доныне: в ней прекрасно описаны приграничная жизнь, лагерные встречи в Кентукки, а также чрезвычайно интересная и полная ярких событий жизнь Питера, проповедовавшего на Диком Западе в начале XIX века. При чтении его автобиографии неизменно возникает ощущение того, что Питер действительно был одной из легенд того времени, когда американский «запад» все еще находился к востоку от реки Миссисипи. Эта книга, однако, не стала его единственным литературным наследием; среди прочего, в 1871 году он написал «Пятьдесят лет на посту старшего пресвитера» (Fifty Years as a Residing Elder).
В конце концов, в 1869 году Картрайт решил прекратить свои миссионерские поездки. Согласно дошедшим до нас сведениям, свой земной путь Питер закончил, изнуренный старческими недугами. Он пытался продать свой участок земли человеку, который считал, что старик делает это из-за того, что выжил из ума. Но, прежде чем сделка состоялась, в три часа дня 25 сентября 1872 года Картрайт отошел в мир иной, не дожив нескольких недель до своего восемьдесят седьмого дня рождения. Точная причина его смерти не установлена.
Проповедническая деятельность Питера Картрайта не только способствовала утверждению методизма, но также привела к покаянию приблизительно 10 тысяч человек. Эта цифра впечатляет, если учесть, что речь идет о человеке, большую часть времени проповедовавшего в сельской местности перед небольшими аудиториями. За шестьдесят семь лет своего служения он произнес почти 15 тысяч проповедей. Питер Картрайт был проповедником, достигшим несравнимо больших успехов, чем Даниэль Бун или Дэвид Крокетт. С Божьей помощью он покорил Дикий Запад, что было не под силу никому другому.
